Чаще всего под литературой понимают художественную литературу, то есть литературу как вид искусства. Однако это современное понимание не следует прямо применять к культуре отдалённых от сегодняшнего дня эпох. Древние научные трактаты и религиозно-мифологические сочинения — такие, например, как «Теогония» Гесиода или «О природе вещей» Лукреция — с точки зрения современников не противопоставлялись, например, эпическим поэмам («Илиаде» Гомера или «Энеиде» Вергилия) как нехудожественная литература художественной. В России в 1820-е годы критики сходились во мнении, что лучшие образцы русской прозы — «История Государства Российского» Карамзина и «Опыт теории налогов» Николая Тургенева. Отделяя художественную литературу других периодов от литературы религиозной, философской, научной, публицистической, мы проецируем наши современные представления в прошлое, и это требует осторожности.

Тем не менее у литературы есть ряд универсальных свойств, неизменных во всех национальных культурах и на всем протяжении человеческой истории, хотя каждое из таких свойств связано с определёнными проблемами и оговорками.
К литературе относятся авторские тексты (в том числе и анонимные, то есть такие, у которых автор по тем или иным причинам неизвестен, и коллективные, то есть написанные группой лиц — иногда довольно многочисленной, если речь идёт, к примеру, об энциклопедии, но все-таки определённой). То, что текст принадлежит определённому автору, создан им, важно в данном случае не с юридической точки зрения (ср. авторское право) и не с психологической (автор как живой человек, сведения о котором читатель может попытаться извлечь из читаемого текста), а потому, что наличие у текста определённого автора обеспечивает этому тексту законченность: автор ставит последнюю точку, и после этого текст начинает существовать сам по себе. История культуры знает типы текстов, существующие по другим правилам, — например, фольклорные: из-за отсутствия авторства сам текст окончательно не закреплён, и тот, кто в очередной раз его пересказывает или переписывает, волен вносить в него изменения, порой довольно существенные. Те или иные записи такого текста могут быть связаны с именем писателя или учёного, осуществившего такую запись (например, «Народные русские сказки» Афанасьева), однако такая литературная фиксация нелитературного текста не отменяет возможности существования иных его версий, и автору такой записи принадлежит именно эта запись, а не сама сказка.
С предыдущим свойством связано и другое: к литературе относятся письменные тексты и не относятся устные. Устное творчество исторически предшествует письменному и прежде, в отличие от письменного, не поддавалось фиксации. Фольклор всегда был устным (вплоть до XIX века, когда начали появляться его письменные формы — например, девичьи альбомы). Современность знает, однако, переходные и пограничные случаи. Так, в национальных культурах, осуществивших в XX веке большой скачок в развитии, сохранялись или сохраняются сказители, занимающиеся устным (стихотворным, на грани песни) творчеством, — прежде такие песни уходили бы в фольклор и существовали в нём, изменяясь и развиваясь в устах других исполнителей, однако в новейшее время сочинения, например, Джамбула подвергались письменной фиксации сразу после своего создания и поэтому существуют в качестве литературных. Другой способ превращения устного творчества в письменное — так называемая «литературная запись»: например, воспоминания матери Зои и Александра Космодемьянских, неоднократно изданные отдельной книгой, записаны с её слов и превращены в литературный текст интервьюировавшей её писательницей Фридой Вигдоровой.
К литературе относятся тексты, материалом которых являются исключительно слова человеческого языка, и не относятся тексты синтетические и синкретические, то есть такие, в которых словесный компонент не может быть оторван от музыкального, визуального или какого-либо иного. Песня или опера сами по себе не являются частью литературы. Если песня написана композитором на уже имеющийся текст, написанный поэтом, то проблемы и не возникает; в XX веке, однако, вновь приобрела широкое распространение древняя традиция, согласно которой один и тот же автор создаёт сразу словесный текст и музыку и (как правило) сам исполняет получившееся произведение. Вопрос о том, насколько правомерно извлекать из получившегося синтетического произведения только словесный компонент и рассматривать его как самостоятельное литературное произведение, остаётся дискуссионным. В ряде случаев синтетические произведения все-таки воспринимаются и квалифицируются как литературные, если несловесных элементов в них относительно немного (такова, например, знаменитая «загогулина» в «Приключениях Тристрама Шенди» Лоренса Стерна или рисунки в известной детской книге Синкен Хопп «Волшебный мелок») или их роль принципиально подчинённая (как роль формул в математической, химической, физической литературе, даже если они и занимают бо́льшую часть текста). Иногда, однако, место дополнительных визуальных элементов в литературном тексте настолько велико, что рассматривать его как чисто литературный с научной точки зрения уже натяжка: наиболее известный из таких текстов — сказка Сент-Экзюпери «Маленький принц», важной частью которой являются авторские рисунки.

Всем трём названным критериям не вполне удовлетворяют некоторые древние тексты, традиционно понимаемые как литературные, — например, «Илиада» и «Одиссея»: считается доказанным[источник не указан 213 дней], что Гомер как единый автор этих двух поэм никогда не существовал, а тексты этих двух поэм сложились из древнегреческого фольклора, исполнявшегося сказителями в виде песен. Однако письменная фиксация этих текстов в их окончательном варианте состоялась настолько давно, что такой традиционный подход можно считать оправданным.

Следует добавить ещё один критерий, относящийся уже не к структуре литературных текстов, а к их функции.
К литературе относятся тексты, сами по себе имеющие социальное значение (или рассчитанные на то, чтобы таковое иметь). Это значит, что не рассматриваются как литература частная и служебная переписка, личные дневники, школьные сочинения и т. п. Данный критерий кажется простым и очевидным, но на самом деле и он вызывает целый ряд сложностей. С одной стороны, личная переписка может становиться фактом литературы (художественной или научной), если её ведут значительные авторы: недаром собрания сочинений и писателей, и учёных включают раздел писем, и в этих письмах подчас содержатся важные и ценные для литературы и науки сведения; то же относится и к школьным сочинениям будущих писателей, учёных, политиков: они могут быть задним числом втянуты в пространство литературы, проливая неожиданный свет на последующее творчество своих авторов (так, сказка, написанная по школьному заданию 14-летним Сент-Экзюпери, обнаруживает удивительные переклички с «Маленьким принцем»). Более того, в некоторых случаях писатели, философы, публицисты целенаправленно превращают частную переписку или дневник в факт литературы: пишут их с расчётом на постороннего читателя, публично исполняют отрывки, издают и т. п.; известными примерами таких личных по форме, но публичных по задаче текстов могут служить письма русских писателей 1820-х годов, входивших в литературное общество «Арзамас», а в новейшей русской литературе — переписка Вячеслава Курицына и Алексея Парщикова, дневник Сергея Есина и др. С другой стороны, остаётся проблематичным статус художественного творчества авторов-дилетантов, чьи тексты остаются достоянием их самих и узкого круга их друзей и знакомых: правомерно ли рассматривать как явление литературы стихотворное поздравление, сочинённое группой служащих ко дню рождения своего начальника? Новые сложности в этом отношении возникли с появлением Интернета и распространением сайтов со свободной публикацией, где свои произведения может обнародовать любой желающий. Современные учёные (например, французский социолог Пьер Бурдье и его последователи) пытаются описать социальные механизмы, определяющие литературу, искусство, науку и отграничивающие их от дилетантской деятельности любого рода, но предложенные ими схемы не являются общепринятыми и остаются предметом ожесточённой дискуссии.